И на Дуде Игрец Поговорка Как Правильно

Иван Петрович Иванов уже три года, как ходил в церковь. Постился, соборовался, причащался по праздникам. На исповеди говорил о грехах, которых у него особенно и не было. Да и какие могут быть грехи у человека, которому лет за пятьдесят, не пьющего, не женатого, не ходящего на работу, а следовательно, с сослуживцами не конкурирующего и не интригующего, не сплетничающего и не ругающегося, а живущего лишь тем, что комнату в своей квартире сдаёт?

Особенно нравился в церкви Иванову настоятель. Глава то есть всего клира священников, алтарников и чтецов. Всегда довольный, расплывающийся в улыбке, холёный. Лоб и лицо гладкие, седая борода длинная и широкая и ровно причёсанная. И весь он такой, прямо как святые на иконах, ласковый и добрый. И лысина у него светится на службах, подобно нимбу! И грехи когда отпускает, держится мягко и сердешно как-то . Что, мол, грехи обязательно отпущены будут!
В такие минуты у Иванова становилось легко на душе. Даже казалось, что священник потом явится ему в сладком сне и будет этот сон оберегать подобно ангелу-хранителю.

Правда, не всегда бывало так светло. Однажды во время обряда почитания иконы Богородицы Иванов не разглядел стекло на окладе, ограждавшем лик. Он хотел поцеловать то место, где изображена рука Богоматери и. ударился. А молодой священник и чтец, стоящие рядом возьмут, да и рассмеются. И не то, чтобы рассмеялись, а прям таки стоят и ржут. Будто они на представлении в цирке, а не на священнодействии.
Иванов оторопел. Прихожане продолжали благоговейно подходить к иконе, а с лиц молодых служителей все ещё не сходила блудливая улыбка. Нет что бы помочь ему, человеку немолодому, у которого и со зрением не так хорошо, аккурат сойти с амвона, преодолеть лёгкую боль! Подумаешь, стекла не разглядел! А они ещё и надсмехаются!

Иван Петрович тогда этот случай рассказал сторожу-чтецу маленькой часовни, что в местном парке. А чтец и говорит:
— А Вы по этому поводу письмо Патриарху напишите! Как они себе на службе ведут. И еще неизвестно, чем они там на самом деле занимаются, может служат золотому тельцу!
Иванов, человек незлобивый, потом этот случай забыл, и снова стал в церковь ходить. Только замечал на себе недоуменные взгляды молодых священников, которые как бы вопрошали: Ладно, старушки. А этот зачем ходит?»
А Иван Петрович где-то в религиозной литературе вычитал, что к Богу надо являться не тогда, когда тебе совсем плохо, а тогда, когда тебе хорошо, и за это хорошее его благодарить. И продолжал посещать храм.

Всё было тихо-мирно в жизни Иванова, да только случился казус. Жилец-арендатор комнаты, который раньше клялся и божился, что не пьёт, стал вдруг приходить вечерами сильно пьяный, да и, то каких-то приятелей, то случайных собутыльников приводить. Вёл себя вызывающе, с намёком, что де Иванов-то паразит, на ренту живёт, а он, то есть рабочий класс, свои кровные, тяжким трудом заработанные денежки, если захочет, то пропивает. На выпивку, и возможность погулять, право имеет. Испугался Иванов такого чёрта нетрезвого, и от комнаты ему отказал.

Тут и лето подоспело. Новых жильцов никого, все по отпускам разъехались. Завис Иванов со своими пожеланиями поправить доход за счёт аренды.
Увидел Иван Петрович объявление на вратах церкви: «Требуется повар, сторож и спец. по хозяйству». Иванов обратился к звонарю, носившему куртку с надписью «Охрана»:
— Скажите, а что у вас, у охраны, за режим работы?
— Всё на усмотрение настоятеля, — смиренно и хитро ответил звонарь.
Петрович позвонил по указанному телефону. Послышался довольный голос батюшки:
— Да, слушаю.
— Отец, Сергий, это говорит ваш прихожанин, Иван. Увидел объявление и хочу к вам охранником. Скажите только, какой график и сколько платят?
— Да Вы приходите, — ответил настоятель. — Что мы с Вами с будем сейчас говорить? А вдруг Вы нам не подойдёте?
«А вдруг мне это «место» не подойдёт? Что, если у них график работы эксплуататорский? И оплата никчёмная?» — подумал Иванов. «Как они себя высоко ставят!»

Пришёл Иванов на собеседование. Сначала велели ему подождать. Настоятель, мол, там чем-то занимается. При этом слышался из соседнего помещения звон посуды, и голос отца Сергия. Вкусно пахло рыбой и жареной картошкой.
«Распоряжения отдаёт. Что-то готовят к обеду,» — уловил Иван Петрович.
— Заходите, — позвал алтарник кандидата в большую залу, а сам вышел.
За длинным столом сидел настоятель, мужчина лет пятидесяти, в белой клетчатой рубашке с коротким рукавом, джинсах и отчасти пыльных чёрных полуботинках. Он рассматривал лежащие перед ним счета и квитанции, сортируя их по кучкам. Затем сбил в стопу обеими руками пачки белых бумаг, похожих на договора и положил перед собой.
— Присаживайтесь! — пригласил священник Иванова и указал на стул, стоящий через стол напротив него. — Кто Вы?
— Я прихожанин вашего храма, — начал Иванов. — Хожу к вам уже три с половиной года. Исповедуюсь, причащаюсь.
— А я Вас не помню, — заявил священнослужитель и посмотрел на Ивана Петровича.
— Как это — «не помните»? А я Вас очень хорошо помню. Я у Вас исповедовался и причащался, — изумился Иванов.
— Ну, хорошо, — внимательно посмотрел на него святой отец. — А какой у Вас опыт работы?
— Работал я пять лет охранником. И там, и здесь. — перечислял Иван Петрович прежние места работы.
— А со здоровьем у Вас как? — продолжал служитель храма.
— Не жалуюсь. Кроссы раз в неделю бегаю. Четыре километра. В поликлинику уже много лет не обращался, — оптимистично излагал Иванов.
— А с семьёй?
— Не женат. Детей нет.
— Как же это так? Почему не женаты? У нас вон, все священники в приходе женаты!
— Не сложилось, — тихо произнёс Иванов. — Там решают, — Иван Петрович показал вверх, в сторону неба, — быть тому или не быть.
«Разве для того, чтобы стать святым, жена необходима?»- мелькнула мысль у претендента.
— А в армии были?
— Да, был.
— Это хорошо. Для охранника это очень хорошо, отслужить в армии! — подтвердил священник.
— А сколько вы платите? — поинтересовался Иван Петрович.
— Десять тысяч. И надо ещё будет картошку на кухне чистить и подметать двор.
«Да как же я на десять тысяч прожил бы, будь у меня жена и дети?» — подумал про себя Иванов, но виду не подал.

Отец Сергий позвал из коридора какую-то немолодую женщину, одетую во всё серое: светло-серый платок, серую кофту, тёмно-серую длинную юбку.
— Вот, Марфа Васильевна, это Иван, — представил он ей Ивана Петровича. — Хочет быть охранником.
Марфа Васильевна поцеловала руку у батюшки и присела рядом.
«Видимо, она выполняет роль его секретаря,» — догадался Иванов.
Марфа Васильевна задавала всё те же вопросы: кем работали, где живёте.
«У неё в подчинении буду на кухне картошку чистить,» — понял соискатель должности.

Настоятель тем временем говорил по мобильному телефону со священником другого прихода:
— У вас моя родственница служит регентом хора. Вы ей пять тысяч в месяц платите. Что же так мало? У ней образование. Старается, не ропщет. Повысили бы ей плату! В нашем приходе служители пять тысяч в день в среднем получают, а у вас.
Настоятель ещё долго убеждал коллегу повысить оклад своей родственнице.
Иванов быстро смекнул: «Пять тысяч в день — это пятьдесят в месяц, как минимум. А у самого настоятеля — не меньше семидесяти. Неплохо! Вот оно, социальное расслоение! А дъяк — тот вообще красивую иномарку во дворе храма паркует!»
Священник закончил говорить по мобильному и обратился к соискателю:
— Смотрю я на Вас. И что думаю: и со здоровьем, видимо, у Вас не важно. И не женаты Вы. И причащались когда в последний раз?
— На Рождество. А на Пасху соборовался!
— Ладно. Напишите свою автобиографию, принесёте потом. У нас скоро будет совет служителей, мы на нём на Ваш счёт посоветуемся и примем решение. А мне пора идти договоры подписывать, — закруглил разговор батюшка.
Иванов оставил номер своего телефона Марфе Васильевне, откланялся и вышел.

Прошло несколько дней. Иван Петрович, пораскинув мозгами, написал автобиографию и позвонил Отцу Сергию.
— Святой отец, я написал автобиографию, мне её приносить?
На том конце связи было некое замешательство.
— Хорошо, приносите бумаги. Приходите в субботу к четырём, поговорим.
До субботы Иванов был в задумчивости.
«Как я буду им картошку чистить? Когда иду охранником? А я и поэт, и человек опытный, и вдруг — кухонный рабочий? Мне за пятьдесят, а из меня юнгу, молодого солдата в один миг хотят сделать?! А двор подметать? Человеку с высшим образованием, подобно какому-то безграмотному азиату-гастарбайтеру? Какие-то Марфы Васильевны мною помыкать будут?! «

Решил Иванов от вакансии отказаться. Позвонил снова настоятелю, чтобы отказаться от назначенной встречи.
— Вы нам не подойдёте, — с ходу сказал ему священник. — Это не для Вас. Вас это дело не спасёт. Да и чтобы принять вас, я должен с советом храма поговорить. Мы на совете уже обсуждали, что вакансию эту ликвидируем.
— Конечно, не спасёт, — согласился Иван Петрович. — Да и как прожить на десять тысяч, когда нужно и за квартиру внести вовремя, и жениться, и детей будущих обеспечить?
«А звонарь сказал, что всё на усмотрение настоятеля! А настоятель мне про какой-то совет храма толкует. Фарисеи они, — думал Иванов. — Богу хотят служить и мамоне одновременно. О себе заботятся. А работники им нужны такие, чтобы были в самом отчаянном положении! И на всё согласные: и на охранника, и на кухонного чистильщика, и на дворника.
Какие же они хозяйственные и практичные!
И как во времена крепостного права им нужен «и швец, и жнец, и на дуде, для барина, игрец»!»

Огорчился Иван Петрович, разочаровался. И больше в этот храм, с процветающими священниками, не ходил.
Хотя в чём их, попов, в данном случае можно обвинить? Жить-то всем хорошо хочется!

А объявление на воротах храма висело до самой поздней осени. «Повар, сторож, работник по хозяйству».

Статья написана по материалам сайтов: .

»