Мария Федоровна Жена Павла I

Императрица Мария Федоровна всю жизнь уверяла своих близких в том, что родилась «с большим расположением к беспечности и лени». Только труд и усилия воли, по словам самой Марии Федоровны, помогли ей победить в себе эту пагубную наклонность.

Число талантов Марии Федоровны трудно подсчитать: она была художником и гравером, занималась миниатюрной резьбой по драгоценным камням — глиптикой, умела обращаться со слоновой костью и янтарем, рисовала на стеклах и отменно вышивала. Императрица легко управлялась с токарным станком и при этом конспектировала научные статьи по физике с гидравликой и философские труды.

Но более всего, наверное, почетный академик Берлинской академии изящных искусств Мария Федоровна Романова любила ботанику, благо для занятий в этой сфере у нее был великолепный личный парк в Павловске.

Этот город императрица получала в дар дважды, и всякий раз в виде села Павловского и окружающих его земель на реке Славянке. Сначала — 12 декабря 1777 года — от Екатерины II, разделив 362 десятины земли, деревни и их жителей с мужем-цесаревичем, в честь рождения их первенца, будущего императора Александра I.

Вторично — в подарок от мужа, уже императора (1788), благо Павел в качестве их резиденции больше любил Гатчину. Павловское село, лежавшее всего в нескольких километрах от другого, более знаменитого Царского Села, в 1796 году получило статус города, и Мария Федоровна с Павлом I традиционно считались его августейшими основателями.

Неудивительно, что Павловск стал местом личной резиденции этой поначалу великокняжеской, а затем и императорской семьи. В полном распоряжении Марии Федоровны были дворец и обширный парк, где она пребывала большую часть года, лишь в июльский зной отправляясь с супругом на Финский залив в Петергоф, в объятия морского бриза.

С первых дней в Павловске Мария Федоровна обходилась для услуг гофмаршалом и дежурным камергером. Во дворце, помимо специально приглашенных лиц, таких как приятельница Марии Федоровны, камер-фрейлина Павла I Екатерина Ивановна Нелидова, праздных гостей не жаловали. Но при этом строжайше соблюдались этикет, форма одежды и другие дворцовые правила.

Красота и изящество навсегда поселились в Павловске благодаря его просвещенной владелице. Современники утверждали, что в павловском парке каждый клочок земли «носил отпечаток ее вкуса», многие участки напоминали о местах былых путешествий императрицы. Павильон с розарием, в котором императрица собственноручно разводила редкие сорта цветов, походил на комплекс Трианон в Версальском парке; парковые аллеи словно перенеслись в Павловск из французского дворца эпохи Ренессанса Фонтенбло; фермы с мельницей выглядели как тирольские; сельские домики были оформлены в стиле своих швейцарских собратьев-шале.

Императрица регулярно давала в Павловском дворце и парке балы, тут игрались спектакли, шли концерты, а меж искусственных развалин протекали пасторальные праздники в сельских антуражах.

Будучи сама автором многих идей, воплощенных в парковых объектах, Мария Федоровна увековечила память о своих близких в живописном зеленом уголке под названием Семейная роща. Саму императрицу неоднократно воспевали тогдашние поэты, а Василий Андреевич Жуковский написал о павловских красотах романтическую балладу «Славянка» (1815), подлинный шедевр русской лирической элегии;

Смотрю, и мнится, все, что было жертвой лет,
Опять в видении прекрасном воскресает;
И все, что жизнь сулит, и все, чего в ней нет,
С надеждой к сердцу прилетает.

Августейшая благотворительница

Уже спустя двое суток после смерти императрицы Марии Федоровны своим указом от 26 октября 1828 года царь Николай I взял все учреждения, которыми ведала покойная, под свое августейшее покровительство. Они составили Ведомство учреждений императрицы Марии как 4-е отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии для управления всеми благотворительными делами в России.

Мария Федоровна с 1796 года заведовала воспитательным обществом благородных девиц, а 2 мая 1797-го приняла под свой патронаж столичный и московский воспитательные дома. Вскоре в ее ведении уже состояли Александровский и Смольный институты, Опекунский совет, Воспитательный дом и Коммерческое училище; затем к ним добавились Вдовий дом, Повивальный институт, Училище глухонемых, попечительство о слепых и ряд других учреждений общественного призрения.

За свою историю ведомство императрицы Марии попечительствовало над 5 сотнями благотворительных заведений, из них более 100 содержало на свои средства.

Царская мода императрицы Марии Федоровны

Наряды жены Павла I отличались эксклюзивностью: бывшая Вюртембергская принцесса обожала светские церемонии и огромное внимание уделяла своим платьям, которые заказывала во Франции.

Наряды жены Павла I отличались эксклюзивностью: бывшая Вюртембергская принцесса обожала светские церемонии и огромное внимание уделяла своим платьям, которые заказывала во Франции.

В выставочном зале Федеральных архивов открылась выставка «Русские императрицы: Мода и Стиль». Корреспондент WomanHit узнал подробности из повседневной жизни российских государынь, оказавшие порой весьма серьезное влияние на зигзаги моды.

Инструкция для Ее Величества
София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская — императрица Мария Федоровна, жена Павла I

Готовясь к женитьбе, цесаревич Павел Петрович собственноручно написал инструкцию для своей будущей супруги. Пунктов было несколько:
«1. Блюсти веру, то есть все, что относится к церковным обрядам.
2. Почитать Ее Величество (императрицу Екатерину — авт.) и вести себя с нею подобающим образом.
3. Со мною вести себя так, как я того пожелаю…
6.[Уважать] русский язык и другие знания касательно страны…
8. С должной бережливостью относиться к деньгам, гардеробу и другим расходам…»
Молодые супруги жили в Царском Селе. Среди их традиционных «оздоровительных развлечений» — утренние прогулки верхом. Интересно, что у цесаревича было разработано 12 маршрутов таких «рейдов» по дворцовым окрестностям. Всякий раз выбор осуществлялся при помощи жребия: будущий император приготовил для этой процедуры особые билеты, которые сохранились в конверте, с пояснительной надписью Марии Федоровны: «12 билетов для выбора посредством жребия маршрута ежеутренней прогулки верхом в Царском Селе…, в то время, когда он был Великим Князем с 1777 до 1781, написанные им собственноручно и доверенные на хранение мне как приятное воспоминание о счастливых временах нашей юности, которые мы провели вместе…, о привязанностях и чувствах…».
Экс-Софии Марии Доротее, как и ее преемницам, не суждено было даже и мечтать о лаврах правительницы российской: Павел I, взойдя на престол после смерти «горячо нелюбимой» матушки — императрицы Екатерины Великой, отменил раз и навсегда женское правление на Руси. Отныне «рулить» огромной страной — исключительно мужская «профессия». А удел царской жены — заниматься благотворительностью, подавать пример супружеской верности и материнской любви, олицетворять своим обликом богатство и пышность императорского Двора.

Выставка продлится до 13 июня. Время работы — с 12.00 до 18.00. Выходные дни — понедельник, вторник. Адрес: г. Москва, ул. Большая Пироговская, 17.

МАРИЯ ФЁДОРОВНА (ЖЕНА ПАВЛА I)

МАРИЯ ФЁДОРОВНА — при­над­ле­жав­шая к ди­на­стии Ро­ма­но­вых, вторая супруга императора Павла I.

Урожденная Со­фия До­ро­тея Ав­гу­ста Луи­за, по­хо­ро­не­на в Пе­тро­пав­лов­ском со­бо­ре], рос. им­пе­рат­ри­ца [с 1796, ко­ро­но­ва­на 5(16).4.1797 в Мо­ск­ве] , при­над­ле­жав­шая к ди­на­стии Ро­ма­но­вых, вторая супруга имп. Павла I.

Дочь прин­ца (с 1795 гер­цо­га) Вюр­тем­берг­ско­го Фрид­ри­ха Ев­ге­ния и прин­цес­сы Фре­де­ри­ки Со­фии До­ро­теи, уро­ж­дён­ной марк­гра­фи­ни Бран­ден­бург- Шведт­ской (пле­мян­ни­цы прус. ко­ро­ля Фрид­ри­ха II Ве­ли­ко­го). Мать рос. им­пе­ра­то­ров Алек­сан­д­ра I и Ни­ко­лая I, вел. кня­зей Кон­стан­ти­на Пав­ло­ви­ча и Ми­хаи­ла Пав­ло­ви­ча (все­го у М. Ф. бы­ло 10 де­тей). По­лу­чи­ла хо­ро­шее до­маш­нее об­ра­зо­ва­ние. При­бы­ла в Рос­сию в авг. 1776, 14(25) сент. при­ня­ла пра­во­сла­вие с име­нем М. Ф., 26 сент. (7 окт.) об­вен­ча­на с вел. кн. Пав­лом Пет­ро­ви­чем (бу­дущим имп. Павлом I). От вос­пи­та­ния сво­их стар­ших сы­но­вей, вел. кня­зей Алек­сан­д­ра и Кон­стан­ти­на, бы­ла уст­ра­не­на имп. Ека­те­ри­ной II.

По­сле вос­ше­ст­вия Пав­ла I на пре­стол в 1796 на­зна­че­на «на­чаль­ст­во­вать» над Вос­пи­та­тель­ным об-вом бла­го­род­ных де­виц в Смоль­ном мон. (Смоль­ный ин­сти­тут). Спо­соб­ст­во­ва­ла при­вле­че­нию в об-во круп­ных по­жерт­во­ва­ний, еже­год­но жерт­во­ва­ла на его ну­ж­ды 15 тыс. руб., со­ста­ви­ла про­ект пре­об­ра­зо­ва­ния об-ва [ут­вер­ждён Пав­лом I 11(22).1.1797]. Со­глас­но это­му про­ек­ту, срок обу­че­ния в об-ве со­кра­щён за счёт уве­ли­че­ния воз­рас­та по­сту­пав­ших в не­го де­во­чек, уп­ро­ще­на учеб­ная про­грам­ма. М. Ф. по­ла­га­ла, что «обя­зан­но­сти и на­зна­че­ние» дво­ря­нок и ме­ща­нок «во мно­гих от­но­ше­ни­ях раз­ли­че­ст­ву­ют», по­это­му сле­ду­ет об­ра­зо­ва­ние дво­ря­нок ог­ра­ни­чить обу­че­ни­ем франц. и нем. язы­кам, тан­цам и хо­ро­шим ма­не­рам, а из ме­ща­нок го­то­вить учи­тель­ниц и вос­пи­та­тель­ниц для дво­рян­ских се­мей. В 1797 М. Ф. на­зна­че­на глав­но­на­чаль­ст­вую­щей над вос­пи­та­тель­ны­ми до­ма­ми в Мо­ск­ве и С.-Пе­тер­бур­ге. По её ини­циа­ти­ве в том же го­ду в свя­зи с вы­со­кой смерт­но­стью вос­пи­тан­ни­ков в вос­пи­тат. до­мах чис­ло при­ни­мае­мых в них мла­ден­цев бы­ло ог­ра­ни­че­но 500 в ка­ж­дом, ос­таль­ные мла­ден­цы от­да­ва­лись на вос­пи­та­ние «бла­го­на­дёж­ным и доб­ро­го по­ве­де­ния» гос. кре­сть­я­нам, ко­то­рые поль­зо­ва­лись под­держ­кой вос­пи­тат. до­мов. Свою дея­тель­ность М. Ф. осу­ще­ст­в­ля­ла че­рез спе­ци­аль­но соз­дан­ную Кан­це­ля­рию имп. Ма­рии Фё­до­ров­ны (см.Ве­дом­ст­во уч­ре­ж­де­ний им­пе­рат­ри­цы Ма­рии). Уси­лия­ми М. Ф. во мно­гих рос. го­ро­дах от­кры­ты разл. учеб­ные за­ве­де­ния: в С.-Пе­тер­бур­ге – Си­рот­ское де­ви­чье уч-ще (1797, с 1800 Ма­ри­ин­ский жен­ский ин-т), Уч-ще ор­де­на Св. Ека­те­ри­ны для вос­пи­та­ния бла­го­род­ных де­виц (1798; в Мо­ск­ве та­кое же учи­ли­ще ос­но­ва­но в 1803, при нём об­ра­зо­ва­но Твер­ское от­де­ле­ние в 1807), Ин-т по­ви­валь­но­го ис­кус­ст­ва (1797, ны­не НИИ аку­шер­ст­ва и ги­не­ко­ло­гии им. Д. О. От­та РАМН; та­кой же ин­сти­тут ос­но­ван при Моск. вос­пи­тат. до­ме в 1801), Де­ви­чье уч-ще Во­ен­но-си­рот­ско­го до­ма (1807, с 1829 Пав­лов­ский ин-т), два уч-ща сол­дат­ских до­че­рей (1820 и 1823), в Пав­лов­ске – Опыт­ное уч-ще глу­хо­не­мых (1806, до 1810 су­ще­ст­во­ва­ло на лич­ные сред­ст­ва М. Ф.; ны­не Шко­ла-ин­тер­нат № 1 для глу­хих де­тей в С.-Пе­тер­бур­ге); в Мо­ск­ве – Ме­щан­ское (с 1807 Алек­сан­д­ров­ское) уч-ще для де­виц (1805), в Ни­ко­лае­ве и Се­ва­сто­по­ле – уч-ща для до­че­рей ниж­них чи­нов Чер­но­мор­ско­го фло­та (оба в 1826) и др. На ну­ж­ды жен­ского об­ра­зо­ва­ния М. Ф. за­ве­ща­ла ок. 4 млн. руб. М. Ф. ос­но­ва­ла Вдо­вьи до­ма и при них боль­ни­цы (с 1828 – Ма­ри­ин­ские) для бед­ных в С.-Пе­тер­бур­ге (1805, ны­не Го­род­ская Ма­ри­ин­ская боль­ни­ца) и в Мо­ск­ве (1806, ны­не в зда­нии на­хо­дит­ся НИИ фти­зио­пуль­мо­но­ло­гии Моск. мед. ака­де­мии им. И. М. Се­че­но­ва). При Вдовь­их до­мах по ини­циа­ти­ве М. Ф. 29.12.1813(10.1.1814) уч­ре­ж­дён осо­бый раз­ряд пан­сио­не­рок – ов­до­вев­ших дво­ря­нок, же­лав­ших по­свя­тить се­бя за­бо­те о боль­ных (т. н. сер­до­боль­ные вдо­вы; су­ще­ст­во­вал до 1892). В нач. 1800-х гг. в уч­ре­ж­де­ни­ях, на­хо­див­ших­ся под по­пе­че­ни­ем М. Ф., про­ве­де­на вак­ци­на­ция про­тив ос­пы. М. Ф. по­кро­ви­тель­ст­во­ва­ла дея­те­лям ис­кус­ст­ва и учёным. Ей по­свя­ти­ли свои со­чи­не­ния вра­чи Ф. Бут­тац, при­вив­ший в 1802–03 ок. 6 тыс. де­тей («На­став­ле­ние о при­ви­ва­нии ко­ровь­ей ос­пы», 1802), В. Л. Бре­ра («Ме­ди­ко-прак­ти­че­ские уро­ки…», 1816), Ф. А. Гиль­теб­рандт («О сред­ст­вах сбе­ре­гать гла­за и зре­ние до са­мой глу­бо­кой ста­рос­ти», 1819), ма­те­ма­тик В. И. Вис­ко­ва­тов («Пер­вые ос­но­ва­ния ал­геб­ры», 1803), бух­гал­тер И. Ах­ма­тов («Италь­ян­ская или опыт­ная бух­гал­те­рия», 1809) и др.

М. Ф. хо­ро­шо вла­де­ла тех­ни­кой ме­даль­ер­но­го ис­кус­ст­ва (учи­лась у гл. ме­даль­е­ра С.-Пе­терб. мо­нет­но­го дво­ра К. Ле­бе­рех­та) и резь­бы по кам­ню, кос­ти и ян­та­рю, а так­же ри­со­ва­ла на бу­ма­ге, стек­ле, фар­фо­ре (бра­ла уро­ки у щвейц. ху­дож­ни­ка-ми­ниа­тю­ри­ста А. Ф. Г. Ви­о­лье). Из­вест­ны штем­пе­ли к ме­да­лям, вы­ре­зан­ные М. Ф. ко дню ро­ж­де­ния имп. Ека­те­ри­ны II (1793), в па­мять ко­ро­но­ва­ния имп. Пав­ла I (1797), в честь три­ум­фаль­но­го воз­вра­ще­ния имп. Алек­сан­д­ра I из Па­ри­жа по­сле окон­ча­ния войн с На­по­ле­о­ном I (1814) и пр. (ны­не в со­б­ра­нии Эр­ми­та­жа), ка­мей­ные порт­ре­ты чле­нов имп. се­мьи (ны­не в со­б­ра­нии Эр­ми­та­жа и Гос. му­зея-за­по­вед­ни­ка «Пав­ловск»), па­ни­ка­ди­ло из сло­но­вой кос­ти и ян­та­ря, вы­то­чен­ное М. Ф. для ц. Св. Ма­рии Ма­гда­ли­ны в Пав­лов­ске, и др. При под­держ­ке М. Ф. (по ини­циа­ти­ве гр. А. С. Стро­га­но­ва) в 1800 в пе­терб. АХ от­крыт ме­даль­ер­ный класс. Чл. Бер­лин­ской АХ (с 1820).

В кон. 1770-х – 1820-е гг. под на­блю­де­ни­ем М. Ф. ар­хи­тек­то­ра­ми Ч. Ка­ме­ро­ном, А. Н. Во­ро­ни­хи­ным, К. И. Рос­си и др. соз­дан двор­цо­во-пар­ко­вый ан­самбль Пав­лов­ска (по­да­рен суп­ру­ге Пав­лом I в 1788). М. Ф. за­ло­жи­ла ос­но­ву кол­лек­ций про­из­ве­де­ний ис­кус­ст­ва Пав­лов­ско­го двор­ца; в ча­ст­но­сти, во вре­мя пу­те­ше­ст­вия по Зап. Ев­ро­пе в 1781–82 при­об­ре­ла франц. ме­бель, кар­ти­ны П. Ба­то­ни, Ю. Ро­бе­ра, скульп­ту­ры, фар­фор и пр. В па­мять об уби­том имп. Пав­ле I в пар­ке на сред­ст­ва М. Ф. со­ору­же­ны мав­зо­лей «Суп­ру­гу-бла­го­де­те­лю» (1808–1809, скульп­тор И. П. Мар­тос, арх. Ж. Ф. То­ма де То­мон) и Тра­ур­ные во­ро­та мав­зо­лея (1808–09, То­ма де То­мон).

В честь М. Ф. на­пи­са­ны про­из­ве­де­ния по­этов М. А. Бес­ту­же­ва-Рю­ми­на, В. А. Жу­ков­ско­го, Н. М. Ка­рам­зи­на, И. А. Май­ко­ва, кар­ти­на И. И. Олеш­ке­ви­ча «Бла­го­де­тель­ное при­зре­ние и по­пе­че­ние им­пе­рат­ри­цы Ма­рии Фё­до­ров­ны о бед­ных» (1812, ны­не в ГРМ) и др. Ей по­свя­ти­ли свои сти­хи А. П. Бу­ни­на, А. А. Вол­ков, И. И. Дмит­ри­ев. В па­мять о М. Ф. 14(26).12.1828 имп. Ни­ко­лай I уч­ре­дил Ма­ри­ин­ский знак от­ли­чия бес­по­роч­ной служ­бы двух сте­пе­ней для лиц жен­ско­го по­ла, жа­ло­вав­ший­ся за дол­го­вре­мен­ную и усерд­ную служ­бу в бла­го­тво­рит. и вос­пи­тат. за­ве­де­ни­ях. Име­нем М. Ф. на­зва­ны Ма­ри­ин­ская вод­ная сис­те­ма, в 2002 – Фун­да­мен­таль­ная б-ка Рос. гос. пе­да­го­гич. ун-та им. А. И. Гер­це­на в С.-Пе­тер­бур­ге. В 1914 в Пав­лов­ске на сред­ст­ва чле­нов имп. фа­ми­лии ус­та­нов­лен па­мят­ник М. Ф. (скульп­тор В. А. Бек­ле­ми­шев, арх. К. К. Шмидт).

Лич­ный ар­хив М. Ф. хра­нит­ся в Гос. ар­хи­ве РФ (час­тич­но унич­то­жен вел. кн. Ми­хаи­лом Пав­ло­ви­чем в 1828 со­глас­но за­ве­ща­нию М. Ф.).

Исторически источники:

«Ли­ха­че­ва Е. О. Ма­те­риа­лы для ис­то­рии жен­ско­го об­ра­зо­ва­ния в Рос­сии. СПб., 1893. Кн. 2.»

Императрица Мария Федоровна: девушка из поместья Этюп

Императрица Мария Федоровна: девушка из поместья Этюп

В XVIII веке Россия Романовых, как большая лодка, раз за разом вторгалась в зеленое тихое пространство тогдашней Германии, вызывая волнение в ее заводях, где, как дюймовочки в кувшинках, созревали немецкие принцессы-невесты. Одной из них стала София, будущая императрица Мария Федоровна.

Невесту для наследника престола великого князя Павла Петровича его мать императрица Екатерина II искала по всей Германии, и София была замечена русским эмиссаром, но тогда она не подошла по возрасту: ей не исполнилось и тринадцати лет, – и Екатерина остановила свой выбор на Августе Вильгельмине, принцессе Гессен-Дармштадтской, ставшей в России великой княгиней Натальей Алексеевной. Ее судьба оказалась несчастливой – Наталья умерла при родах в 1776 году. Тогда-то вновь всплыла кандидатура Софии. Екатерина II, видя, как страдает ее сын Павел, как-то показала ему портрет прелестной принцессы, которая очень понравилась молодому человеку.

София Доротея Августа Луиза (таково ее полное имя) родилась 14 октября 1759 года. Как раз в это время вернулся домой ее отец, принц Фридрих Евгений, генерал прусской армии. В победном для России сражении при Кунерсдорфе 1 августа 1759 года он был ранен в ногу и от этой раны впоследствии страдал многие годы. Ему вообще здорово не везло в битвах с русскими, зато как повезло потом его дочери! В рождении Софии была своя символика, многозначительная улыбка фортуны – ведь София родилась в Штеттине, то есть там, где за тридцать лет до этого родилась другая София – Екатерина II. Когда девочке исполнилось девять лет, семья переехала в свое родовое владение Монбельяр. Теперь это территории Франции, да и раньше там жили французы, там веяло французским духом…

Отец не был черствым солдафоном, хотя рана его, как и обычная для немецких князей бедность, угнетала Фридриха Евгения. Сохранилась его переписка с Жан-Жаком Руссо о том, как нужно воспитывать детей. Это очень важно. В семье Фридриха Евгения (а семья была велика – восемь сыновей и три дочери!) была удивительная атмосфера. Родители не хотели, чтобы из их детей выросли пустые кокетки и светские прощелыги. Поэтому идеи Руссо о воспитании природой, в тесной дружбе с ней стали главными. Сень сада, запахи цветов, мирная, тихая жизнь в загородной усадьбе, простые, сердечные отношения, минимум церемонности и этикета. Родители не бросали детей на руки гувернанток и отставных офицеров, а воспитывали их сами. Тогда это было редкостью.

И девочка Софи расцветала среди уютных холмов и садов Монбельяра, точнее, возле деревни Этюп, где ее отец построил загородный дом, великолепную копию которого Мария Федоровна потом возвела на берегах Славянки, в Павловске. Копию не по форме, а по существу, ведь люди всегда, если есть возможность, воспроизводят впечатления и мечтания детства…

«Обожаемая моя мама! Могу ли я просить у вас известия о вашем драгоценном здоровье и прошли ли у моего дорогого папа страдания от раны на ноге? Я желаю этого от всего сердца потому, что бываю очень несчастлива, когда знаю, что страдает кто-нибудь из моих дорогих родителей». В таких аккуратных, без помарок письмах девятилетней девочки много искреннего чувства, но много и поразительной педантичности, любви к точности и порядку – что русская душа выносит с трудом, видя в этом лишь проявления бессердечия. Но это, конечно, не так.

Почти сразу же после смерти Натальи Екатерина II дала знать, что русский двор желает видеть принцессу Софию. Правда, были проблемы: София к тому времени была уже обручена с одним немецким принцем, но на него надавили, выплатили ему столько денег, что он тотчас забыл свою избранницу и вернул обручальное кольцо. Софию ждала другая судьба – стать императрицей, а потом матерью двух русских императоров…

Словом, в июне 1776 года Павел, очарованный показанным ему матерью портретом Софии, спешно поехал в Берлин, где познакомился со своей невестой и ее родителями. Он писал матери: «Я нашел невесту свою такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, незастенчива, отвечает умно и расторопно» – и тут же приписал, что и ей он понравился.

Потом Павел уехал домой, и теперь в Россию собиралась уже невеста. Брак царственных особ – дело важное, государственное. Екатерина прислала девушке ряд требований, довольно суровых: «Во-первых, не показывать никакого лицеприятия, но со всеми сохранять ласковое, ровное обращение, во-вторых, иметь ко мне доверие, в-третьих, иметь уважение к моему сыну и ко всей нации, не слушаться внушения чужих дворов и еще менее разных наушников». Екатерина явно опасалась повторения истории первой жены Павла Натальи Алексеевны, подпавшей под влияние посторонних людей. К тому же родителям Софии было запрещено приезжать в Россию. Они провожали дочь до самой границы Пруссии и из Мемеля, не дождавшись пробуждения дочери, уехали – прощание с ней было для них непереносимо.

София согласилась на все условия – ведь она уже любила своего избранника. Павел Петрович был тогда прекрасен – хрупкий, стройный, добрые карие глаза, даже форма носа его не портила. Он был умен, гуманен, образован, возвышенная, чистая душа. Многие неприглядные черты Павла тогда видны еще не были, они проявились потом. Словом, девушка ехала в Россию с открытым сердцем. И поначалу все складывалось прекрасно. При дворе она всем понравилась. «Сознаюсь вам, – писала Екатерина Гримму, – я пристрастилась к этой очаровательной принцессе, пристрастилась в буквальном смысле этого слова. Она именно такова, какую хотели: стройна, как нимфа, цвет лица белый, как лилия, с румянцем наподобие розы… высокий рост с соразмерной полнотою и легкость поступи. Кротость, доброта сердца и искренность выражения на лице. Все от нее в восторге…»

В сентябре 1776 года невеста перешла в православие, стала Марией Федоровной уже навсегда. Семейная жизнь ее была прекрасна. Когда стало известно, что Мария беременна, Екатерина подарила молодым 362 десятины недалеко от Царского Села. Там были построены два охотничьих домика «Крик» и «Крак» – как в поместье Этюп. Так начался Павловск, который застраивался и хорошел, став главной летней резиденцией Марии.

Но чем дольше жила Мария в России, чем больше она узнавала окружавший ее мир, тем сложнее становилось ее положение. С удивлением она узнала, что императрица, эта, можно сказать, стоящая на краю могилы пятидесятилетняя старуха, имеет молодых любовников, что двор ее – настоящий вертеп. Затем она узнала, что между Павлом и Екатериной нет согласия. Трепетной Марии, принесшей в Россию воспоминания о своей добропорядочной семье, где все так любят и заботятся друг о друге, такое казалось невозможным, ужасным…

И вот здесь очень важный момент. Мария была доброй, милой, но не особенно умной женщиной. Нет, не так! Точнее сказать, она не обладала государственным умом Екатерины II. Их объединяло только то, что обе носили имя София, родились в одном городе и были немками. Но этого мало, чтобы прослыть в истории Великой. За деревьями Мария не увидела леса – для нее императрица Екатерина была не великой государыней, реформатором, деятелем, возведшим Россию на вершину славы, а порочной, вредной, лишенной добросердечия особой – думаю, что больших ругательств ни на каком языке Мария не знала. К тому же Мария не могла простить Екатерине более всего то, что императрица отобрала у нее первенца Александра и родившегося вторым Константина и стала воспитывать их по своей методе.

«Россия от вашей душевной красоты и от доброты вашего сердца ожидает, что вы, меняя отечество, будете относиться с чувствами самой живой и глубокой привязанности к отечеству, которое вас принимает, дав выбором свое предпочтение». Так Екатерина писала невесте своего сына. Но все напрасно – второй Фике, ставшей великой государыней, из Марии не могло получиться. Конечно, она прилежно изучала русский язык, как и все остальное делала старательно, но присущий ей педантизм не мог заменить любви к стране, куда ее забросила судьба. Екатерина, меряя с себя, ошиблась, когда писала: «Убеждения и любовь к России придут позже». Не получилось. Французский дипломат Масон писал: «Мария Федоровна не льстила русским, как Екатерина, усвоением их нрава, языка и предрассудков. Она не хотела снискать уважения этого народа, показывая презрение к своему отечеству и краснея за свое происхождение… У нее всегда лежит на сердце память о ее многочисленных родственниках». Так получилось, что и в России она навсегда осталась немкой.

Да и русский язык она так до конца и не выучила. В день открытия знаменитого Царскосельского лицея, как вспоминает Иван Пущин, «императрица Марья Федоровна попробовала кушанье. Подошла к Корнилову, оперлась сзади на его плечо, чтоб он не приподнимался, и спросила его: “Карош суп?” Он медвежонком отвечал: “Oui, monsegnier!” Сконфузился ли он, или не знал, кто его спрашивает, или дурной русский выговор, которым был сделан вопрос, неизвестно… Императрица улыбнулась и пошла дальше, не делая уже больше любезных вопросов».

Мария была создана из другого человеческого материала. В ней не было страстного честолюбия свекрови, которая огнем горела от мысли о своем великом поприще, которая писала, что успеха можно добиться только тогда, когда любишь дело со страстью, отдаваясь ему всем существом. Мария на всю свою жизнь осталась Герой, богиней очага, а не Афиной Палладой, какой стала Екатерина. Несколько жестоко, но справедливо писал о ней известный литератор Николай Греч: «Женщина добрая, благотворительная, недальновидная и ограниченная, немка в душе (по-бюргерски практичная), пропитанная всеми династическими и аристократическим и предрассудками, так обостренными нередко у людей, попавших из мелких княжеств к большому двору». Опять же снимем шляпу перед вышедшей из такого же мелкого княжества Екатериной Великой! Воспитанная в маленьком, уютном местечке, Мария Федоровна не только не порвала со своим прошлым ради великого будущего, но тосковала по Монбельяру, готова была променять всю роскошь Петербурга на уют своего гнезда, только бы рядом был ее возлюбленный муж.

Поэтому с таким нескрываемым удовольствием она покидала каждую весну Зимний дворец, ехала с мужем в Царское Село, затем у них появилась прелестная Гатчина среди озер, а потом уже можно было поселиться в Павловске. Здесь она разводила невиданные красивые цветы, которые никогда раньше не цвели на русской земле, гуляла с детьми по выращенному ею же парку, заходила в придуманные ею павильоны, фермы, любимые уголки.

Не будем забывать, что с 1777 по 1798 год, то есть за двадцать лет, она родила четверых сыновей и шесть дочерей. При этом она оставалась замечательной хозяйкой дома, в котором Павел находил свое спасение и утешение. Она предавалась домашним заботам, рисовала, принимала редких храбрых гостей – не каждый отваживался приехать в загородный дом полуопального наследника. И еще она много писала своим родственникам и друзьям. Почти всю свою жизнь в России она вела дневник и, умирая, просила своего сына, императора Николая I сжечь эти бесценные для истории бумаги в камине. Николай писал, что, когда он бросал в огонь тетради, ему казалось, что он хоронит матушку во второй раз.

Отношения Марии с Павлом долгие годы были почти идеальными. «Мой дорогой муж – ангел. Я его люблю до безумия, люблю в тысячу раз больше, чем самое себя», – писала она в одной маленькой записочке по-французски. Желая угодить своему супругу, она пишет иногда по-русски, красиво выводя буквы с завитками: «Сбереги только меня, люби только меня, и ты будешь мною доволен. Машенька». Их объединяло противостояние с окружением Екатерины, которая одной частью души любила и Павла, и Марию, а другой – выносила их с трудом, называла семью сына «тяжелым багажом». И особая правильность, чистота и бюргерская порядочность Марии казались Екатерине тупостью, ограниченностью, вызывали у нее сарказм: «Ну конечно, главное – держать себя прямо, заботиться о своем стане и цвете лица, есть за четверых, благоразумно выбирать книги для чтения». Как скучно!

Однако с годами мир стал утекать из прежде дружной семьи Марии и Павла. Нет, никаких ссор никогда не было – кротость Марии была безмерна. Дело в том, что Павел менялся, и то дурное, что не было заметно в молодости на его лице, в его повадках, резко обнаружилось, когда он подошел к своему сорокалетию. Подозрительность, нетерпимость, капризность с трудом утишались, смягчались Марией. Постепенно она перестала быть ему остро нужна, как это было в первые годы их брака… Появилась другая женщина, которой увлекся Павел. Это была фрейлина Екатерина Ивановна Нелидова, маленькая, некрасивая, но живая, остроумная. В окружении семьи Павла она появилась в 1782 году и пришлась к молодому двору, внеся в его размеренную жизнь веселье, изящество, хороший вкус. Отношения в любовном треугольнике Нелидова – Павел – Мария были непростые. Когда в 1790 году Павел серьезно заболел, то он писал Екатерине, что в обществе дается ложное представление о его отношениях с Нелидовой. «Клянусь торжественно и свидетельствую, что нас соединяла дружба, священная и нежная, но невинная и чистая. Свидетель тому Бог!» Позже, в 1801 году, Нелидова, развивая эту идею, писала Павлу будто для того, чтобы письмо читали другие: «Разве я когда-либо смотрела на вас как на мужчину? Клянусь вам, что не замечала этого с того времени, как к вам привязана». Но это замечали другие. Офицер Саблуков вспоминал, как он стоял на карауле у царских дверей и вдруг стал свидетелем живописной картины: открылась настежь дверь, из нее поспешно вышел император, и в ту же минуту дамский башмачок с очень высоким каблуком полетел через голову Его Величества, чуть ее не задев. Затем вышла Нелидова, «спокойно подняла свой башмак, надела его и вернулась туда же, откуда пришла». После этой сцены уже никто, естественно, не сомневался, что Павла и Нелидову связывала исключительно дружба, «священная и нежная, но невинная и чистая».

Сама Мария Федоровна была обеспокоена тем, что эта чернявая «de la petite» (малявка) отнимает у нее Павла, выдвигается на роль фаворитки. Она даже решилась пожаловаться самой императрице, с которой у нее были сложные отношения. Растроганная Екатерина подвела плачущую невестку к зеркалу и сказала: «Посмотри, какая ты красавица, а соперница твоя petite monsterе, перестань кручиниться и будь уверена в своих прелестях». Но Мария такой уверенности не испытывала. Конфликт вроде бы разрешился в 1793 году, когда Нелидова добровольно переехала жить в Смольный, однако Мария Федоровна, зная, что Павел по-прежнему поддерживает с Нелидовой отношения, считала этот переезд не более чем комедией, вызванной желанием «сделаться более интересной».

И кажется, что в этой тревожной, дискомфортной атмосфере Мария нашла спасение в поддержании очень строгого этикета. Ее дочь, будущая голландская королева Анна, вспоминала, что как только мать входила в детскую, все в испуге замирали, русские няньки, специально затянутые в корсеты и фижмы, стояли по стойке смирно, и всем сразу становилось легко и просто, когда Мария выходила из детской. Это было так не похоже на прежнюю Софи – ведь в их доме в Монбельяре все было просто и сердечно. Но тогда, в конце XVIII века, не было уже никакого Монбельяра, началась эпоха революций, французы захватили княжество, нищие родители были изгнаны навсегда из родного гнезда…

А что же касается до этикета, то ведь он по-своему хорош, это ведь правила игры, а значит, зная их, можно избежать оскорблений, фамильярностей, бестактностей. Кроме того, после вступления Павла на престол в 1796 году она вошла в высокую роль российской императрицы – супруги фигуры особой, исключительной, – поэтому шутки, ласки казались ей неуместными. Когда же она пыталась выйти из своей роли, получался «карош суп».

В отношениях Марии и Нелидовой постепенно наметились изменения. Началось с того, что в 1793 году Екатерина устроила пышную свадьбу своего внука Александра с Елизаветой Алексеевной. Павел, знавший подоплеку всей этой затеи (а именно: желание императрицы сделать теперь уже женатого, остепенившегося Александра наследником престола, а его, Павла, задвинуть на второй план), категорически отказывался идти на свадьбу. Для Марии Федоровны, столь приверженной ритуальной стороне придворной жизни, это была бы катастрофа. Поэтому она обратилась за помощью к Нелидовой. Та приехала из Смольного и все уладила – Павел Петрович послушался совета Нелидовой и явился на свадьбу сына. Ее сближение с Марией Федоровной облегчалось тем, что у Павла появились другие женщины, а следовательно, предмета для соперничества у этих двух дам уже не было. Более того, с восшествием Павла на престол в 1796 году Нелидова и Мария Федоровна часто объединялись, чтобы повлиять на Павла. Обе любили его и, каждая по-своему, интуитивно чувствовали опасности, которые грозили императору. Они сознавали, что главной причиной всех несчастий Павла был его характер – неуравновешенный, вспыльчивый, непредсказуемый. Все разговоры с ним об умеренности, гуманности в обращении с людьми ни к чему не приводили. Павел писал Нелидовой: «Вы вправе сердиться на меня, Катя. Все это правда, но правда также и то, что с течением времени сделаешься слабее и снисходительнее. Вспомните Людовика XVI: он начал снисходить и должен был уступить. В конце концов его повели на эшафот». Марии он и такого не говорил – он раздражался, замечая в жене мелочность, педантизм, отсутствие у нее государственного ума. В Михайловском замке, куда царская семья переехала накануне переворота 11 марта 1801 года, император отселил супругу, разместив ее спальню подальше от своей, но зато сам устроился поближе к апартаментам новой фаворитки – Лопухиной.

»